– Николай Юрьевич, прошлый 2016-ый год ознаменовался для вас не только 20-летним юбилеем творческой деятельности, но и личным – вам исполнилось 40 лет. Если говорить о возрасте, как вы считаете, с каким багажом вы подошли к этому отрезку жизни и что крепко-накрепко в нем упаковали? 

– Говорят, каждый мужчина должен посадить дерево, построить дом и вырастить сына. Вроде пословица шуточная, но правдивая. И я с ней согласен, с той лишь оговоркой, что у меня растет дочь. Тем не менее, жизнь прожить – не поле перейти. И в этом смысле я тоже выражусь словами из известной пословицы: «Мои бы силы, что в молодости, да мудрость, что в старости». Представить бы, каким бы я тогда был сейчас?.. С годами происходит переоценка ценностей, ты становишься умнее, взрослее, но вот сама молодость никогда не проходит, для актеров точно: мы, артисты,– вечные дети. Это подтвердит вам и моя супруга, которая говорит, что у нее двое детей – дочка и я. В целом я не могу сейчас подытожить ответ на вопрос. Скажу лишь, что по ощущениям для меня жизнь в 40 лет только начинается (улыбается)! 

– 20 лет вы играете на сцене Русского драмтеатра. Чему главному научились за годы работы? 

– Я научился очень хорошо чувствовать зрителя, зрителя нашего Улан-Удэ, Бурятии. Сегодня для меня нет необходимости «прощупывать» ту аудиторию, которая приходит к нам на спектакли, просто я знаю, на что может реагировать наш зритель и как поймать его дыхание.  

– Какой он, сегодняшний зритель? 

– Сегодняшний зритель стал более эрудированным. То же молодое поколение, которое приходит к нам в театр, мыслит совершенно по-другому и воспринимает происходящее на сцене на абсолютно другом уровне. Возьмем наш новый спектакль «Преступление и наказание», на который дети приходят очень подготовленными, с действительным осознанием происходящего. Не знаю, то ли я был такой глупый в школе (смеется), но я помню, что для меня читать это произведение было скукотищею! Я только с годами, когда прожил определенный этап жизни, открыл Достоевского по-другому, так же, как и Чехова, Горького, произведения которых так сегодня люблю, как и постановки по их творениям в нашем театре.

 

– С приходом нового художественного руководителя Сергея Левицкого Русский драмтеатр сменил курс и ушел от традиционной школы. Что бы вы сказали по поводу этих изменений? 

– Говоря в целом о театральной школе России. Как-то смотрел по каналу «Культура» интервью Александра Ширвиндта и запомнил его слова о том, что один известный европейский профессор сказал: «Раньше театры Европы равнялись на российскую театральную школу, а сегодня российские театры на Европу». Понимаете, о чем я? Бесспорно, все эти эксперименты, нам нужны, только к чему они нас в итоге приведут? Если говорить о нашем театре, скажу, что некоторые премьерные спектакли мне очень нравятся. В них кроется нечто другое, новое, как для актеров, так и для зрителей. Хотя, признаться, мне лично та театральная школа переживаний, сочувствия, которой нас в свое время обучали педагоги, ближе, понятна. Сейчас же спектакли становятся более картинными, как, собственно, и восприятие мира нынешним поколением. Моя дочь Диана, к примеру, одновременно может работать на компьютере, тут же заглядывать в планшет, телефон, смотреть телевизор и при этом все понимать и успевать! Картинное восприятие мира. Я лично так не могу. Видимо, потому новые постановки и приобрели такой свой новый формат, и вот в таком виде они нравятся сегодняшнему зрителю. Дочка, кстати, тоже в восторге от новых спектаклей театра. Другое дело, старшему поколению все эти изменения трудно принять, они привыкли к той старой школе.

 

– У вас есть свои зрители, поклонники вашего творчества? 

– Говорят, есть. По крайней мере, раньше случалось, что и записки писали, цветы и игрушки дарили. Вообще очень люблю всех зрителей, которые приходят к нам в театр, не люблю только, когда нас, артистов, и вне сцены начинают воспринимать по нашим ролям. В жизни мы самые обычные люди, не персонажи из спектаклей. Знаю, очень нравлюсь детишкам благодаря ролям в детских спектаклях. Они первые узнают меня, подбегают. Ребенок – самый благодарный зритель, но с ним и намного тяжелее работать, потому что обмануть его невозможно, тут притворство не сработает на тебя. 

– Трудоспособности или таланта больше в вашем профессиональном становлении? 

– Есть и то, и другое. Но порой кажется, что способность к актерству дается мне извне, и тогда я сам удивляюсь, как такое может случиться? Это как примерить костюм и понять – он сшит именно для тебя, так и с ролями. Бывает, конечно, что приходится и «бороться» с некоторыми своими персонажами, вот тогда начинается труд, труд и еще раз труд. Таланта здесь недостаточно. В этом вопросе также выражу большую благодарность старшим партнерам по сцене, которые служили мне примером, подсказывали с первых дней работы в театре. И в целом говорю спасибо всем своим коллегам. Дай бог, чтобы эти люди и дальше меня окружали.  

 

– Можно сказать, что в вас есть актерские амбиции? 

– Я бы так не сказал. Единственное, что для меня важно – это хорошо исполненные роли, иначе я начинаю «гнобить» себя, заниматься самоедством. Потому я люблю каждого героя, которого играю, даже если это самый незаметный персонаж в спектакле. Конечно, каждому актеру хочется больших и интересных ролей, но здесь я следую принципу «Дают – бери, бьют – беги». Но в моем случае я не обижен отсутствием хороших ролей. Бывает и густо и пусто с ролями, как и с событиями самой жизни. Невозможно, чтобы все у тебя было равномерно или ты только на высоте. Жизнь человека, подобно линии кардиограммы сердца, то наверху, то внизу, то на ровной середине. 

– Сегодня на какой отметине той самой линии находится ваше ощущение этой жизни, актерского самовыражения?  

– У меня это самоощущение всегда находится на верхней линии (смеется)! Мама с детских лет научила воспринимать жизнь в радужных оттенках, говорила: «Коля, что бы у тебя ни происходило, иди только вперед, никогда не унывай». Сегодня, подойдя к пятому десятку своей жизни, я понял одно: все, что дает нам судьба, нужно принимать, а потом уже пережить, переосмыслить и с этим новым опытом идти  дальше.