Молодой худрук Русдрамы рассказал о своем понимании театра и искусства.

2015 год стал переломным для многих. Происходили изменения в самых разных сферах. Для театралов города заметным событием стал приход нового художественного руководителя в Русский драматический театр. Сергей Левицкий, молодой, амбициозный и очень активный, приступил к новым обязанностям только в августе этого года. За прошедшие полсезона он успел сделать так, что о нем заговорили. Причем, как в положительном ключе, так и в отрицательном. Чего стоит один только "скандал" с афишей к спектаклю "Анатэма". Обо всем этом, о мыслях и идеях, а также о взгляде на театр и искусство с Сергеем Левицким побеседовал корр. ИА UlanMedia.

— Сергей, календарный год подходит к концу. Пусть время в театре идет несколько иначе, прошла только половина сезона, но человеческий организм устроен так, что мы хотим подводить итоги в конце года. Что вы можете рассказать об ушедшем годе для Русского драматического театра?

— У нас изначально был намечен некий график, стратегия развития театра, которую, может быть, не в полной мере нам, но удается осуществлять. Был успех с "Маской Плюс". Может быть, те задачи, которые мы перед собой поставили, они слишком утопические, в смысле, слишком идеализированные, но какой-то уровень же должен быть, чтобы что-то из этого плана выполнять. Безусловно, мы взяли другой художественный курс, может быть, он несколько провокационный для зрителей, но тем не менее нет задачи зрителя просто провоцировать, а есть задача сделать качественный театральный продукт.

— На пресс-завтраке министр культуры сказал, что если есть реакция зрителя, значит театр добивается поставленной цели. Как вы считаете?

— Я не согласен в том контексте, в котором это было сказано. Если зрители возмущаются, по-моему, совершенно безобидной афишей, то это не та цель, которой добивается театр, а если брать без контекста сказанного, то безусловно. Согласен, что та или иная реакция, пусть она будет положительная или отрицательная, говорит об этом, главное чтобы зритель не был равнодушен. Конечно, тогда театр каких-то целей добивается.

— Было голосование по поводу афиши, и зрители голосовали кровь, вино или что-то другое они видят на этой афише. Удачное было голосование?

— В любом случае это не кровь. Как и весь театр — в афише нет ничего настоящего. Есть замысел, но это все ненастоящее. Относиться к этому, как относятся к творчеству театр.doc в Москве, который гоняют из одного место в другое, не дают им никакого житья, нельзя. Театр — всегда условность, условная художественная жизнь. И относиться к этой афише, даже если это по замыслу была кровь, серьезно нельзя. Мы же не раскрыли вены и не положили ее лежать в крови, пусть это будет очень натурально. А кто-то будет считать, что это вино, может, кто-то увидит здесь поросят. Что за вопрос, что вы видите на этой афише? Помните был фильм, дурацкая комедия "Трудный ребенок" и там психолог спрашивал "что вы видите там?". Мне кажется, это вопрос из этой ипостаси, вопрос интерпретации увиденного остается за зрителем.

— Вы следите за тем, что о вас пишут?

— Мы в друзьях все в фейсбуке, сложно не следить за тем, что пишут. И Туяна Николаева у меня в друзьях, мы с ней общаемся, мне всегда интересно ее мнение, поскольку она у нас единственный профессиональный критик в Бурятии.

— Она писала отзыв об "Анатэме". И помимо хорошей режиссерской работы отметила ряд недочетов. Как вы к этому отнеслись?

— Каждый человек имеет право на какие-либо суждения, тем более профессиональные. Я к этому могу серьезно и очень спокойно относиться, если у человека есть действительно какие-то основания, профессиональные основания. Я могу соглашаться с этим, могу не соглашаться, но это право человека, и с этим ничего абсолютно не поделаешь. Никаких проблем в этом я не вижу.

— Сергей, сколько вам лет?

— 29.

— Вы не считаете, что вы рано стали художественным руководителем театра?

— Не знаю даже. Тоже никакой проблемы в этом не вижу (смеется). Мне кажется все, что касается искусства, может, это пафосно прозвучит, ну или хотя бы какого-то художественного творчества не имеет абсолютно никаких правил. Все, что связано с правилами, рамками, это все что угодно – религия, обрядовые вещи, но все связанное с искусством правил иметь не может. Правила есть только внутри себя. Наверное, так же я отношусь к назначению. Я большую часть своей осознанной жизни занимаюсь театром. Конечно, я могу в чем-то ошибаться, так же может и любой другой ошибаться, даже седовласый человек, которому очень много лет. Не ошибается только тот, кто ничего не делает.

— Вам нравится шокировать зрителя?

— Я не ставлю самоцелью шокировать зрителя. Потому что если бы у меня была такая цель, я бы его шокировал так, что здесь не только бы УФАС прибежал. Нет задачи шокировать зрителя, есть другие задачи. Во-первых, хотелось бы как-то уйти от клишированного восприятия театра в нашем городе, во-вторых, хотелось бы познакомить зрителя с иными формами театральными, в-третьих, хотелось бы поработать с артистами в другом качестве, в смысле способа актерского существования. В-четвертых, чтобы зрители этот способ существования научились воспринимать более-менее спокойно, потому что меня все спрашивают "Почему они все в зал говорят, а не между собой разговаривают?". Если ты приходишь на "Фронтовичку", то там сначала ты думаешь, "почему так?": там герои разговаривают и в зал, и между собой. Потом зритель идет на "Анатэму" или "Дежавю", и уже меньше вопросов таких. Стало быть, думаешь, растет зритель, и мы растем.

— Благодаря чему развивается зритель?

— Множество факторов, от бытовых до художественных, чувственных, которые могут быть и в кино, и в любом другом искусстве, да и просто в жизненном опыте. Как любой другой человек развивается.

— То есть мир меняется, и человек меняется?

— Это сомнительная вещь. Человек меняется от того, что он хочет что-то поменять в себе. Есть у меня знакомые абсолютно разных возрастов, которые приходят ко мне и говорят "Что за ерунда вообще? Что тут понамешано, мы ничего не поняли? Где сюжет, где нормальная история? Почему они так говорят? Это не театр". И уходят. Это тоже их право, но это значит, что человек так привык. Вот был автомобиль "Запорожец", и все довольствовались им. А потом кому-нибудь показали "Мерседес", с которым никто и обращаться не умеет, и человек говорит "Это не машина, это какая-то ерунда". В смысле, насколько мы сами готовы сегодня воспринимать что-то новое, учиться. Самый большой тормоз в развитии человека – эта клишированность восприятия, что "так должно быть". А кто готов открывать в мире новое, вокруг себя и в себе открывать новое, тот и растет. А как иначе расти? Если мы все знаем, то все, потолок достигнут, раз мы все знаем. Сегодня мир, мне кажется, перешел на иные формы обучения, особенно западный мир. Система образования ушла от назидания, когда тебе показывают пальцем – учи этот и вот этот параграф, и теперь исходит из интересов твоих и предлагает, где взять информацию. Это как ссылки – там, там, там, они дают тебе простор информации. Насколько сам ты заинтересован, любопытен и воодушевлен какими-либо идеями, настолько ты и будешь развиваться. Только так, как ты сам этого захочешь. Все зависит только от тебя.

— Откуда вы черпаете новые мысли и идеи?

— Смотрю кино, например. Или может быть, за два года я насмотрелся спектаклей со всего мира, пока был в Москве, мы ходили на самые разные театральные фестивали, в Петербурге были, в Венгрии. От того, что ты смотришь, что читаешь, какие-то вещи с тобой живут, ты с ними находишься в диалоге, и они в тебе прорастают. Потом это преобразуется в какие-то образы, какие-то мысли на сцене.

— На своей странице в одной из соцсетей вы выложили ролик о художнике Петре Павленском, известном своими протестными акциями. Как вы относитесь к его творчеству?

— Мне кажется, он жутко смелый человек. Во-первых, для обывателя у нас нет такого понятия как "акционизм", это какая-то фигня в обыденном понимании. Во-вторых, то что он делает — это безусловно шокирует людей. Но если понимать, какой культурологический фон за ним стоит, если просто почитать то, что он говорит, о чем он мыслит, какие интервью дает, что у него "болит", то мы понимаем, что за этим стоит очень четкое художественное высказывание. И это его очень волнует, и мне кажется, он не может по-другому справиться. В одиночку сегодня мало кто решится делать что-то подобное. Это же непросто взять и отрезать ухо или мошонку прибить к брусчатке. Дело ведь не в этом. Он пытается заставить какие-то категории людей обратить внимание на серьезные проблемы внутри страны. И этими акциями он пытается обратить на них внимание, тем самым, возможно, в какой-то мере предотвратить страшные последствия.

— Что вы можете сказать по поводу его последней акции с поджиганием дверей Лубянки?

— Это акция у него самая противоречивая. Даже те, кто его поддерживают из театральных художников и других, именно художников в большом смысле, тут мнения по этой акции у людей разошлись. Кто-то говорил, что любое насилие остается насилием, что бы ни говорилось и какие бы цели ни были. И если ты поджигаешь, ломаешь, разрушаешь, то это не есть хорошо. Когда ты калечишь себя в жизненном, бытовом и каком-то другом контексте, то это нормально, а если при этом ты задеваешь хотя бы и двери здания, то это уже плохо, это насилие. На мой взгляд, в том, что человек что-либо поджигает, нет ничего хорошего. Но в том контексте, в каком он это сделал, это, может быть, имеет право на существование.

— То есть в какой-то мере вы его поддерживаете?

— Да.

— В культурных кругах вас называют ярым либералом, в нашей беседе вы тоже ссылаетесь на Запад. Как вы относитесь к этому определению?

— На самом деле я если не совсем аполитичный, то как-то с прохладой отношусь ко всему, что касается каких-то политический событий и явлений. Что касается происходящего в нашей стране, безусловно, абсолютно равнодушно к этому относиться нельзя. Но я никаких ярлыков не стал бы вешать: почему либерал? Какой либерал? Антикоммунист

— Вы можете назвать себя Художником? Творцом?

— Хуже нет, когда ты сам себя начинаешь расхваливать, кем-то называть. Я просто пытаюсь в чем-то разобраться. Наш художественный руководитель Центра Мейерхольда Виктор Рыжаков говорил "Я этим спасаюсь": вокруг столько соблазнов, что ты можешь на это купиться. И создавая вокруг себя художественный мир, формируя круг "одной веры", этим самым ты окружаешь себя орелом людей, мыслящих в одном ключе с тобой. И в этом есть какое-то спасение, мир, в котором можно существовать, в котором тебе будет комфортно.

— Вы воспринимаете театр как стартовую площадку, но планируете уйти, или..?

— Есть такое выражение "Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах". Не знаю. Честно. Вот вы уверены, что будет через час или день? По собственному желанию в ближайшее время не планирую уходить.

— Тогда что для вас важно в театре и жизни сейчас?

— Важно, чтобы люди не останавливались на достигнутом, когда все знают, все умеют и уже вот он, потолок, и к черту всех. Я боюсь открывать новостную ленту, потому что ничего хорошего в мире не происходит, все только усугубляется. Кругом столько насилия, ненависти, раскачивается эта ненависть через СМИ, и агрессия витает в воздухе. И хочется от этого бежать. Нужно чтобы люди менялись.

— Что для этого делает театр?

— Если бы театр мог это изменить... Это слишком претенциозно. Скажем, каждому свое. Например, почему я занимаюсь или пытаюсь заниматься искусством? Потому что на меня когда-то оно повлияло, изменило, разбудило. Не театр, может, меня поменял, но в какой-то период это была литература. А это значит, что искусство может менять людей. Стало быть, для кого-то это работает, стало быть, пусть из тысячи пришедших в зал хотя бы один выйдет из театра и у него что-то по-хорошему перемкнет в голове, он задумается. Начнет копаться в жизни, в окружающих, в самом себе. И такая утопическая история — поменяет еще кого-то.

— Тогда что бы вы сказали зрителям?

— Ждем всех в театре. Всех неравнодушных, всех, кто хочет и готов меняться или удивляться, кто готов к новому и необычному, кто готов к честному разговору.

Справка: ЛЕВИЦКИЙ СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, окончил Восточно-Сибирскую государственную академию культуры и искусств по специальности "Режиссер любительского театра". В 2014 году — Московскую режиссерскую магистратуру школы-студии МХАТ и ЦИМа при театрально-культурном центре им. Вс. Мейерхольда. С 2009 года — актер ГРДТ им. Н. Бестужева, в январе 2015 в стенах этого же театра он становится режиссером-постановщиком. С августа 2015 — художественным руководителем.

Марина Пантаева, «Уланмедиа», 30.12.2015