«Театральный художник – это про фантазию»

Опубликовано:
2020-09-09 12:26:00

В театре Бестужева идут репетиции спектакля по пьесе голливудского режиссера Мартина Макдонаха «Калека с острова Инишмаан». Премьеру покажут, как только будут сняты ограничения на проведение массовых мероприятий.

Это произведение, написанное автором об Аранских островах, затерянных у берегов Ирландии. Здесь живут настоящие ирландцы, отрезанные от большого мира, грубоватые, но искренние и честные в своих чувствах и отношениях. В центре сюжета – калека Билли, который мечтает вырваться на съемки фильма «Человек из Арана», созданного на заре Голливуда в 1934 году. Это история о простых людях, задавленных тяжелым бытом, грузом ответственности и беспросветности. В своем роде все они искалечены духовно, в отличие от калеки Билли, изуродованного снаружи, но сумевшего внутри себя сохранить чистоту, милосердие и любовь. И даже порочный Голливуд, куда так стремился Билли, не смог его испортить.

Художник спектакля Анна Федорова придумала атмосферную сценографию, где главным становится металлическая стена-море. Анна окончила постановочный факультет Школы-Студии МХАТ, мастерская О.А.Шейнциса, преподавала в альма-матер, как художник-постановщик, выпустила спектакли в театрах Москвы, Санкт-Петербурга и других городах России, а также в Польше, Японии и Греции.

Мы встретились с Анной и поговорили о профессии художника-постановщика, трендах современной сценографии и, конечно, новом спектакле Русского драмтеатра.

– Расскажите немного о себе, как вы оказались в театре?

– Профессия выбрала меня. В детстве я делала «макеты» из пластилина, картона, бумаги, всем стало понятно, что я похожа на художника, а в какой области не очень понятно. Вспоминая себя в детстве, думаю, – то, что я делала, было очень специфично и было похоже на то, что я строю мир. На подоконнике у меня был пластилиновый мир. На даче я строила город в масштабе 1:20, там была деревня, колодец, мешки с картошкой, коровы, люди, дома. Когда мне было 8 лет, я написала нечто похожее на сценарий, и мы с друзьями сделали по нему спектакль, я была режиссером, художником и исполнителем роли Привидения. Действие происходило в зале кинотеатра одного санатория. В школе мы с одноклассницами сделали кукольный спектакль, сами смастерили кукол и сами сыграли спектакль. У меня нетеатральная семья, мама художник, а папа физик-математик. Подростком я очень сильно увлекалась кино, пересмотрела всю мировую классику. А друзья моих родителей, видя, что я делаю, подсказали получить театральное образование, сказав, что театральный художник – это про фантазию, что получив театральное образование, можно заниматься разными вещами, работать и в театре, и в кино. В отличие от тех, кто учится на кино, им как раз сложно понять театральную специфику. Я была удивлена и сопротивлялась сначала, театр мне не был близок. Но решила прислушаться к совету и стала ходить в театр, смотреть спектакли. И был один спектакль, который полностью перевернул мое представление о театре, до сих пор помню это удивительное ощущение. Когда поступала, мой мастер сказал мне: «Может, тебе нужно подумать, потому что ты не очень хорошо знаешь театр, а театр – дело специфичное, его надо полюбить. И если не полюбишь, можешь испортить себе жизнь». Но я была максималисткой: здесь и сейчас, или больше никогда.

– Почему вы решили стать театральным художником?

– Во многом повлияла встреча с мастером, он говорил такие вещи, которые мне были очень интересны, которые меня волновали. Я поняла, что соприкасаюсь с чем-то очень мощным, что наполняет мою жизнь смыслом. А когда поселилась в общежитии, то поняла, что я там, где мне нужно быть. Я увидела необычных людей: актеры, режиссеры, художники. Я не хочу сказать, что это какие-то сумасшедшие люди, ничего такого, просто мы похожи, и мне хорошо в этой атмосфере. Я могу свободно фантазировать, вслух сочинять, и никто этому не удивится. Я попала в мир во МХАТе, который сразу был для меня какой-то средой, где я оказалась, как рыба в воде. И эти пять лет были очень сложные и очень счастливые, мы говорили на одном языке. Через институт открылся театр. Через людей, учителей, поняла, что такое спектакль, какое это сложное устройство, какой это ребус, головоломка, как нужно все сочинить и чтобы все работало, все вместе.

– Анна, если говорить о современной сценографии, то к чему сегодня тяготеют художники? Есть ли какие-то «тренды» в современной сценографии?

– Не хочу, чтобы это прозвучало категорично, но тренд – все похоже на дизайн. Дизайн в том смысле, когда больше думают об эффектной оболочке, а смысл в принципе всегда можно вписать. Я бы сказала «дизайн» и «ирония» – сегодняшние слова в театре. Я не говорю, что это плохо, время такое. Если в театре тебя провоцируют, как зрителя, на эмоцию, то делают это иронично. И поэтому ты можешь не очень сопереживать, ты остаешься в комфортной зоне. Если тебе сообщают плохую новость, дают сложную эмоцию, то она обернута, как конфетка, в красивый фантик. Зритель чувствует себя комфортно, ему радует глаз то, что он видит, а на самом деле иногда спектакли похожи один на другой по эстетическому ходу, по решению. И частенько в одну и ту же декорацию можно вписать разные спектакли, поэтому я говорю «дизайн». Поменять местами, и все будет красиво, и классно. Это ни плохо, ни хорошо, это такое время. Но понятие театра меняется, в театре сейчас многое меняется.

– Каким образом сегодня меняется сценография?

– Сценография сейчас проходит интересный путь. За последние годы очень много произошло в понимании, что такое сценография. И как можно работать в театре с пространством. Потому что работать можно совершенно по-разному. Сценография сейчас – это далеко не строительство большой декорации. Можно, условно, сделать взрыв при помощи пиротехники, повиснет облако дыма, потом еще и еще, другого цвета, при помощи температуры заставить их провисеть определенное время, а потом сделать так, что их сдует в сторону – и это тоже сценография. Сегодня происходит много экспериментов, поисков. Даже пандемия вносит свои коррективы. Если вначале были только онлайн-читки, то сейчас добавляют звуки, визуальный ряд. Театр – дело живое.

– Зрители иногда не готовы воспринимать сценографию, как образ спектакля, а ждут реконструкцию заданной в пьесе эпохи, соответствия костюмов?

– Мне кажется, в театр нужно приходить не с ожиданиями и стереотипами, а открытым к восприятию, готовым размышлять и разгадывать смыслы. Реконструкция эпохи или современный костюм, или фантастический, или футуристический – это художественные средства, инструменты, выбор которых работает на идею спектакля. На мой взгляд, в театре, наоборот, сложнее быть убедительным, реконструируя историческую эпоху. Реконструкция создает дистанцию со зрителем, такой музейный эффект. Театр отличается от кинематографа тем, что мы видим действие здесь и сейчас. Простое копирование эпохи может создать безвоздушное пространство, если взгляд на эпоху не переосмыслен, если он не прошел путь анализа: чем интересна эта эпоха сегодня, какие смыслы, коды она транслирует, чем вдохновляет, а чем возмущает? Театр творится здесь и сейчас, и на другое время мы все равно смотрим через призму сегодняшнего дня, ставим актуальные вопросы. А средства и язык созидания могут быть очень разными, главное, чтобы в основе была убедительной идея.

– Как вы относитесь к тому, что режиссеры все чаще заявляют себя в качестве художников своих спектаклей?

– Нормально отношусь. Самые цельные спектакли возникают, когда режиссер и художник существуют в хорошем творческом тандеме. Они, по сути, дракон о двух головах, и работают на одну идею. А если все это объединяется в одной голове, а такие примеры есть, то больше шансов на целостную работу, на целостное воплощение образа, всех его штрихов и нюансов. Другой вопрос, когда не хватает знаний в какой-то одной из этих профессий. По опыту, у тех, у кого есть академическое образование, уже глаз натренирован на гармонию, архитектурные пропорции, цвет. Этот базис ты получаешь в художественной школе, училище, вузе. И когда не хватает фундаментальных знаний, это видно. Думаешь: «Эх, все классно, но еще бы чуть-чуть и было бы круче».

– Расскажите о художественном образе спектакля «Калека с острова Инишмаан»?

– Изначально пьеса была мне не очень близка, и входить было сложно. Антон, который больше знает про мир Макдонаха, завел меня туда. Но профессия такая, что надо полюбить материал и найти в нем, за что любить, независимо от режиссера. «Калека с острова Инишмаан» – чувственная вещь, открытый нерв, что аж страшно. И было довольно сложно. Мне хотелось, с одной стороны, поэтизировать этот мир, чтобы он не был таким страшным, беспросветным. Хотелось пустить туда воздуха, но чтобы осталась жесткость, чтобы передать, в каком сложном мире живут эти люди. Ведь это остров, где нет деревьев, где практически нет земли, только камни. Чтобы что-то посадить, нужно докопаться до земли посреди этой груды камней, а вокруг холодная вода, ветры. Я пыталась поселиться на этом острове. Сначала романтическое впечатление, а потом думаешь: «вся жизнь на ограниченном клочке земли». Это другой опыт жизни. Суровый мир. Как передать этот суровый мир? Так, чтобы было именно про взаимодействие человека с этим суровым миром. Мы с Антоном пришли к этому железу, чтобы было ощущение, что люди там иногда не выдерживают и пытаются пробиться через железную стену. И это удар звучит эхом, отражается в космосе. Потому что этот остров, словно другая планета. И красота в этом мире тоже есть. И при этом железная стена – она же и море, и небо, пасмурное небо Ирландии.

– Для вас какая ключевая в спектакле тема?

– Здесь в своем роде калеки все. Этот остров Инишмаан – их общее переживание, коллективный опыт. У каждого своя проблема, травма, как модно сейчас говорить, у всех какая-то история, опыт проживания жизни на этом острове. И в сложной ситуации всем хотелось бы уехать туда, где терпимее жить. И второе, мне нравится, что герои честно выясняют отношения, они открыты и честны друг перед другом, хотя это и больно, и доведено до гротеска.

– Вам больше нравятся классические тексты или современные пьесы?

– Я люблю работать с разными, и с классикой, и с современной драматургией. Если это новая драматургия, то нравится, когда в ней есть многослойность, конструкция. Работа с плоским материалом ощущается мною бессмысленным чем-то.

– Спасибо вам большое!

 

Сайт Министерства культуры Бурятии, 09.09.2020

В ближайшее время спектакль не состоится, следите за афишей.